|
|
|
КУЛАЧНЫЕ БОИ
в
донских станицах
и другие
истории
о Донском
Войске
(Главы из будущей книги, рабочее название
«Обычаи и нравы донских казаков»)
Глава
седьмая.
На
стороне черкасских казаков тоже были
знатные кулачные бойцы, среди которых
выделялись три богатыря – Жученков,
Мыльников и Назаров. Фамилии всё известные,
но о Жученковых надо сказать особо.
Это самый старый из известных казачьих
родов Черкасска, а то и всего Дона. Их предок
толи в 1571, толи в 1517 (так у донского
историка Евграфа Савельева, но две
последних цифры могли перепутать при
типографском наборе) купил у какого-то
ногайского князя участок земли, на котором
и был основан Черкасск.
Тот
первый Жученко, как уверяли донские
историки - Петр
Краснов в «Картинах былого Тихого Дона» или
профессор Богачев в «Очерках географии
Всевеликого Войска Донского», изданной в 1918
г., был иудеем – «жидовином»,
впрочем, как и многие другие основатели
черкасских казачьих родов. Скорее всего,
они были караимами, представителями
небольшой тюркской народности – потомков
хазар, которые исповедуют разновидность
иудаизма, не совсем иудаизм даже, а что-то
отдаленно с ним схожее. Их предки в средние
века составляли личную гвардию властителей
Крыма, чьей резиденцией и главным убежищем
был Чуфут-Кале, т.е. Еврейская Крепость.
Много караимов пополняло
казачество Речи Посполитой -
запорожское, реестровое и т.д., переходило в
Православие, становилось старшинами и даже
гетманами, как Эльяш Караимович, убитый
Хмельницким. Возможно
и на Дону были они же. Им мог быть Корнилий
Яковлев Черкес, крестный отец Степана
Разина. Черкес - доныне едва ли не самая
распространенная фамилия у
караимов. Маршал Советского Союза
министр обороны СССР Родион Яковлевич
Малиновский (встречаются в литературе
такие утверждения) был, вроде бы, из
караимов.
Коль
уж мы заговорили о Жученковых, то какого бы
происхождения они не были, на всем почти
протяжении донской истории они были одной
из самых богатых и влиятельных семей. В доме
одного из них держали закованного в цепи
Стеньку Разина в 1671 г., до того, как он был
отправлен в Москву на казнь. В доме другого,
может быть, в том же самом, в 1863 г.
останавливался и гостил Атаман Всех
казачьих войск Наследник престола
Российского умерший вскоре после этого
Николай Александрович, которому не суждено
было стать Николаем II. В общем, в то время, о
котором мы ведем рассказ,
Жученковы были своего рода донские
ротшильды, с которыми по богатству могли
соперничать только аказаки из атаманской
династии - Ефремовы да, пожалуй, Шапошниковы,
давшие в советские времена двух маршалов –
начальника Генерального штаба РККА
маршала Советского Союза Бориса
Шапошникова, автора знаменитого
теоретическоого труда «Мозг армии», и
маршала авиации последнего министра
обороны СССР Евгения Шапошникова, тоже,
говорят, далеко не бедствующего ныне
человека.
Иудаизм,
если он и имел когда-то место, давно уступил
у Жученковых Старообрядческому
Православию. Они так и встретили революцию
1917 г. – во главе Старочеркасской
старобрядческой общины были Жученков,
Шапошников и Тепин, представитель фамилии
не столь громкой, как Шапошниковы или
Жученковы, но тоже породившей кое-кого из
заметных людей, в
бизнесе Санкт-Петербурга, по крайней мере.
Богатые
казаки были не просто участниками боев, но
их вдохновителями и, как сказали бы мы
сейчас, спонсорами. Вместе с донскими
чиновниками. Так в ту пору на Дону именовали
казаков, имевших общевойсковые
воинские чины – офицерские и генеральские.
В том
1804 году Россия не вела
каких-либо масштабных боевых действий.
В своих родных станицах находились многие
казаки, в т.ч. десятки генералов и
сотни офицеров Русской армии. Они
были любители сойтись в кулачном бою, но
здесь их воинские чины большой роли не
играли. В расчет принимались только личные
бойцовские качества и умение организовать
именно кулачный, а не всамделишный бой с
применением артиллерии и т.п. Впрочем,
генерал-лейтенант Иван Иванович
Краснов, внук первого из известных нам
Красновых – атамана Бугского казачьего
войска Ивана Козьмича Краснова, и
дед других знаменитостей,
атамана Всевеликого Войска Донского –
Петра и его старших братьев - выдающихся
ученых Андрея и Платона Николаевичей
Красновых, ботаника и литературного
переводчика и критика, сам замечательный
писатель, писал, что кулачные бои в донских
станицах тоже готовились с учетом
достижений военно-стратегической мысли
и тактического искусства. Предварительно
составлялась диспозиция, определялись
ударные и резервные группы, возможности
маневрирования, места для засад и т.п. Бои
в Черкасске длились по нескольку часов
и с обеих сторон в них участвовало по
пятьсот и более человек. Но в 1804 году народу
по своим домам было как никогда много, а
желание сойтись в кулачном бою так сильно,
что после полудня к месту боя подтянулось
по нескольку тысяч казаков с каждой из
сражавшихся сторон.
Чтобы
понять весь ужас того, что предстояло им
испытать, надо представлять себе, что
казаки в те времена, да и в последующие тоже
были воинами из частей специального
назначения Русской армии. Их с детства
готовили к самостоятельным действиям в
отрыве от основных сил – в разведке,
специальной связи, в диверсионных группах,
зачастую по два-три человека, а то и в
одиночку. Русская поговорка «один в поле не
воин» - это совершенно не про казаков, да
казаки сами
никогда себя русскими и не называли,
фактически ими и не были, имея совершенно
отличный от русских образ мышления и
стереотип поведения. «Каждый казак - сам
себе атаман», - вот
основной смысл казачьего мировоззрения.
Для русского «на миру и смерть красна»,
казак один, даже
если он атакует в строю. Он согласовывает
свои действия с соседями по этому строю и с
теми, кто подает команды, а не слепо
действует в безотчетном повиновении
кому-то, кто взял на себя смелость
распоряжаться чужими судьбами и жизнями.
Иван Иванович Краснов называл управление
казаками в бою «военным самоуправлением».
Знаменитая кричащая и свистящая казачья
лава – это, в известной степени, атакующий
противника митинг далеко не во всем
согласных друг с другом людей. Их успех был,
как правило, следствием высочайшей
индивидуальной выучки. В том числе в боевых
единоборствах. И вот несколько тысяч таких
бойцов, каждый из которых должен был и мог
справиться в бою с двумя противниками,
одновременно атакующими его, сошлись, чтобы
померяться силами между собою. Можно
сказать: «по гамбургскому счету», т.е. без
поддавков и оглядки на публику и начальство.
Глава
восьмая.
В этом
бою татары держались дружнее и перевес стал
клониться в их сторону. Кровь громадными
лужами растекалась по льду озера, где
образовался эпицентр этого катаклизма. В
какой-то момент татарам удалось оттеснить и
окружить Жученкова и Мыльникова. Те своими
пудовыми кулаками десятками укладывали
противников полумертвыми, но доставалось и
им. Казаки увидели,
что их товарищи в
беде и несколько
десятков их бросилось пробиваться на
выручку. Озверевшие противники рвали в
клочья одежду друг на друге
и били, не сдерживая себя более ничем,
насмерть. С обеих сторон появились убитые, и
татары, пока выручка не поспела, норовили
завалить Жученкова с Мыльниковым, чтобы
убить лежачими. Это возбудило еще большую
ярость казаков, еще десятки и десятки их,
очертя головы, бросались
в пекло, где их встречали свинцовые кулаки
казанских бойцов и громадные кулачища
Аблашки.
Страшны
были бои, в которых доводилось участвовать
казакам – Кинбурн, Измаил, Прага и т.д. И там
приходилось порой сходиться с противником
грудь в грудь в смертельной
схватке. Но там было оружие в руках, да и
сами эти схватки занимали какие-то
считанные минуты в ходе боя. А здесь
бились насмерть часами напролет и
голыми руками. Было отчего ужасаться и
тридцать лет после прожитых наяву этих
сцен из Апокалипсиса.
Татары
дрогнули и обратились в бегство. Возможно
оттого, что их было меньше. Хотя ничего нам
об этом не известно. Может оттого, что
генералов и офицеров среди татар было на
порядки меньше, чем среди их противников, и
тем лучше противникам удалось спланировать
и организовать боевые действия. Краснов что-то
писал об обходных маневрах. Может засадный
полк в решающий момент появился на поле боя
для противников невесть откуда, как когда-то
на Куликовом поле. Как
бы то ни было, но татары бежали и укрылись в
Татарской станице.
Казаки
преследовали их только до моста через
протоку, отделявшую Татарскую станицу от
остальных десяти казачьих. Остановившись и
ликуя по поводу победы, казавшейся им
одержанной, они четверть часа кричали и
прыгали у этой протоки и этого моста,
бездумно растрачивая немногие оставшиеся у
них силы.
А тем
временем в Татарской станице поднялись все,
кто мог передвигаться, включая женщин,
детей, стариков и столетних старух. У кого
силенки были, брал дубину поздоровее, более
слабые довольствовались дрекольем из
разобранных по этому случаю плетней.
И когда через
четверть часа эта
обезумевшая от ярости толпа в неукротимом
желании уничтожать все живое, попавшееся ей
по дороге, кинулась к мосту, не выдержали
уже казаки и обратились в бегство. Залитый
кровью лед Ромазанова
озера знаменовал финал этого страшного боя,
немало его участников было убито, еще
больше подобрали на льду полумертвыми.
оглавление
продолжение
Материалы предоставлены В.Т.
Новиковым
|
